Перстень с поля Куликова... Хроники шести судеб [2-е изд., доп.] - Валентин Осипович Осипов

И такое добавление: «Нашу стенгазету „Осоавиахимовец“ редактировал. Она отличалась своим содержанием и красочным оформлением».

Надо бы обратить внимание на другую приметную деталь в рассказе осоавиахимовского ветерана: «С недостатками в работе нашего „Дома обороны“ не мирился, любил критиковать».

У Бодилевского сохранилась интересная фотография. Учебный пункт Осоавиахима, идут занятия. На переднем плане он сам, чуть поодаль Василий Клочков, внимательно наблюдающий за обучением.

Василий Клочков тоже оставил фотографическую память о своем довоенном политрукстве. Существуют, по рассказам, несколько им же самим сделанных снимков вольских осоавиахимовцев. Два из них попали мне в руки. На одном — по просторному летнему взгорку улегшиеся прямо на землю ребята и девушки, в руках первого в ряду малокалиберная винтовка, за ними грузовики, рядом с которыми девушки, через плечо у одной видна противогазная сумка.

Второй снимок особой исторической значимости (сознательно решился выписать такое торжественно звучащее словосочетание).

Откуда было знать Василию Клочкову, что его фотолюбительство воссоединит две славных для ратной истории Отечества судьбы. До войны еще далеко, хотя многие догадывались, что она уже так коварно близка…

Он сфотографировал тех, кто занимался на курсах медсестер. В шеренге совсем юных девушек, что перед недавней публикацией снимка в вольской газете точно установлено тщательными и многократными сопоставлениями, Зинаида Ивановна Маресева. Я уже упомянул о ней в подглавке «Новый город». В 1943 году ей, гвардии старшему сержанту медицинской службы, присвоено — посмертно — звание Героя Советского Союза.

Политрук, сейчас бухгалтер, увековечил себя обороной Москвы, одна из его воспитанниц, рабочая с цемзавода «Большевик», — подвигом в Сталинградской битве.

Рубрика дополнений

В жизненной линии В. Г. Клочкова были и такие штрихи… Конец 1917 года. К Синодскому двинулись белобандиты. В один из этих дней Иван, двоюродные братья и шестилетний Вася тоже совсем случайно подслушали где-то, что кулаки собрались ломать мост. А по нему должен пройти на помощь красный отряд. Ребята, к счастью, сообразили что к чему и прибежали к отцу. Тот не мешкая — в штаб сельских красногвардейцев. «Этих кулаков, — как запомнилось Таисии Георгиевне, которая и поведала мне эту историю, — забрали и посадили в „жигулевку“. Так мы звали один домишко, там окна были маленькие и с решетками, и там им дали хорошую порку».

1929 год. В письме одного из алтайских ветеранов прочитал: «Когда вспыхнул конфликт на КВЖД, несколько комсомольцев из нашей ячейки вместе с В. Г. Клочковым пошли в военкомат записываться добровольцами в Красную Армию. Правда, никого из нас тогда в армию все-таки не взяли».

1934 год. Пенза. Клочков призван в ряды РККА, где заканчивает полковую школу младшего комсостава. За участие в полковых соревнованиях был даже удостоен диплома за подписями командира и комиссара полка.

Снова торговля

Наступает 1937 год. Не забудем, что истекают те самые два года, отданные Клочковым, как писал он в своей автобиографии, заводу «Металлист».

Что дальше? «Три года проработал в Вольском горторге, сначала бухгалтером-финансистом, а потом старшим бухгалтером универмага, бухгалтером-ревизором…» Анкета помогает уточнить, что в горторг он перешел в октябре.

Так 1937 год возвратил 26-летнего Клочкова в систему торговли. Началось же все, если вспомнить, с Алтая, когда подростком стал он учеником счетовода сельпо.

Советская торговля. Сравнительно недавно, два года тому назад, страна рассталась с карточной системой, наследием тяжелых лет войн и разрухи. Благосостоянию, достатку трудящихся уделяется настоящее внимание.

Но без трудностей обойтись не удавалось. В Вольске это усугублялось тем, что не хватало знающих кадров. Клочков, решаясь вернуться к былой профессии, наверняка видел, что торговым делам в городе до полной благостности далековато. Тот же «Цемент» не только хвалит. Чаще всего как раз не хвалит. Вот печатается в основном критическое постановление горкома партии. Еще одна статья специальной рабкоровской бригады под решительным заголовком «По-большевистски организовать работу горторга». Убытки, перебои в торговле, растраты… Горком продолжает беспокоиться и, судя по информационному в газете отчету, приглашает для серьезного разговора партийное руководство горторга. В результате оно здесь заменяется.

Догадываюсь, как нужны были тогда в торговле новые работники.

Жена Героя вспоминает:

— Пришел Вася однажды с какого-то совещания и говорит: «Нинок, меня приглашают на работу в систему горторга. Как ты на это смотришь?» Отвечаю: «Если у тебя есть желание, переходи…»

Перешел. Сделал выбор, хотя и знал, что попадает в самый центр тогдашних городских страстей и неурядиц.

Надолго запомнятся первые месяцы своей новой работы. Даже в 1940 году в письме к Анне выплеснул это прошлое, пусть и задним числом, но написал сестре, что была «работа дрянная и неблагодарная, много жуликов и подлецов».

Вижу Клочкова… В конторке двое. Он и директор магазина. В магазине непривычно тихо. Продавцы, подсобники давно уже ушли. Даже уборщицы-хлопотуньи не слышно. Темень зимняя за окном.

Пришел к директору в панике. Первый отчет за месяц, который сам составил, и… недостача, за которой — сколько же покопаться пришлось! — воровство. Явное. Хитро замаскированное. Но вот выявленное. Что делать?!

— Оставь, разберусь, — проговорил твердо и успокаивающе-солидно. — За сигнал спасибо, остальное за мной. И не болтай только, пока не разберусь. Нельзя кидать пятно на коллектив.

— Сами же торопили, чтоб завтра отчет отослать.

— Так и отошли. Задержишь, тебя же по головке не погладят. Тебе с начальством ссориться, плохо показывать с первых шагов не советую.

— А как же с недостачей?

— Без этого придется отсылать. Не дано нам — ни тебе, ни мне — сроков отчетности нарушать. Потом разберусь и, если надо, сам доложу в горторг.

— Чтой-то непривычно жулье покрывать. У нас на заводе бы…

Директор улыбнулся:

— Эх, горячая голова: не с железками, с людьми дело имеем. Не поувечить бы…

И добавил:

— Да ты не волнуйся. Привыкай — торговля! — каждый день пожары тушим. Знал, наверное, куда переходишь. У нас, брат, сло-о-жное дело. Может, он, которого ты бумажкой выявил, ошибся, а не вор и расхититель. Может, он уже все сам понял и завтра спозаранку прибежит недостачу покрывать своими кровными, от семьи, от детей оторвав. А? А ты его — трам-тарарам — под следствие. А у него детишки… Не спеши. Разберусь. По строгости, по справедливости. Не впервой. Ну, по домам! А ты чего-то без сверточка? Сегодня дефициту подбросили. Неужто не знал? Женушку побаловать не грех.

«Сверточком» покоробил, но убедил, что спешить вроде и действительно ни к чему. Но когда подал руку, чтобы попрощаться, уловил в директоровых глазах и страх, и хитрость, и радость, что уговорил его, Клочкова, на отступление.

— Вам виднее — спешить не буду. Разбирайтесь. Но